Самолёт снова, как и в день прилёта, сделал круг над морем и Римом, и вскоре земля скрылась за облаками. Где-то там, внизу, были Альпы, потом Вена, потом... А потом я взглянула вниз и увидела аккуратно расчерченную на квадраты землю, покрытую местами снегом. Это ещё была Европа, скорее всего Польша. А снег, кстати, оттуда, с высоты, совсем не белый...
Через некоторое время под крылом самолёта оказался огромный лесной массив - Беловежская пуща - и извилистая лента Буга. Как по мановению волшебной палочки исчезли на земле квадраты-классики. Пейзаж своей бессистемностью стал похож на наш.
И вдруг - круг, почти точный, со множеством более мелких внутри - город, похожий на виденный летом около Лиона Перуж. Не Перуж, конечно, и вообще не средневековая крепость - так с неба выглядит Минск.
Когда подлетали к Шереметьево, начало темнеть. Вот уже наши волжские водохранилища, канал им. Москвы - рукой подать, и самолёт снижается. Но, оказывается, и в воздухе бывают пробки: на приземление в аэропорту очередь, и мы кружим над одним и тем же местом. Салон замер в напряжённом ожидании. Кто-то опаздывает на пересадку, кто-то уже хочет в туалет, кто-то просто банально боится, но все молчат. Дважды старшая стюардесса успокаивает пассажиров, что задержка составит ещё пятнадцать минут. В итоге садимся на час позже расписания. Ни вздоха облегчения, ни аплодисментов, все судорожно хватаются за мобильники и ловят связь - успокоить близких: всё в порядке, приземлились.
Москва встречает нас двадцатиградусным морозом.
Закончилось ещё одно наше путешествие.